«Тошнота» была написана Жан-Полем Сартром в 1938 году, во время пребывания писателя в Гавре. По своему жанру это произведение относится к философскому роману. В нём производится анализ классических проблем, присущих экзистенциализму как литературному направлению: осмысление субъектом категории существования и вытекающие из него (осмысления) положения абсурдности человеческой жизни, её бессмысленности и тяжести для мыслящего сознания.

По своей форме «Тошнота» представляет собой дневник тридцатилетнего историка Антуана Рокантена. В нём герой тщательно и подробно описывает своё открытие категории существования окружающего его мира и себя, как его составной части. Живущий на ренту и занимающейся историческими изысканиями, персонаж избавлен писателем от необходимости трудиться, а значит - быть погружённым в социум. Антуан Рокантен живёт один. В прошлом у него была большая любовь с Анни - актрисой, помешанной на создании «совершенных мгновений». В настоящем герой ещё только приближается к пониманию того, что же это такое. Время для Рокантена - важная сторона существования. Он чувствует его, как череду мгновений, каждое из которых тянет за собой другое. Необратимость времени он ощущает как «чувство приключения», а себя в такие минуты видит «героем романа». Периодами Рокантен воспринимает время как ёмкую субстанцию, в которой вязнет окружающая реальность. Глядя на события, происходящие в настоящем, герой понимает, что ничего, кроме текущего времени нет и быть не может: прошлое давно исчезло, а будущее - бессмысленно, потому что в нём не происходит ничего важного. Но что больше всего пугает Рокантена - так это окружающие его предметы и его собственное тело. С каждой новой записью он всё глубже проникает в суть вещей и понимает, что они ничем не отличаются друг от друга: красная скамейка трамвая вполне может быть издохшим ослом, а его рука - шевелящим лапками крабом. Как только предметы начинают терять свои имена, на героя наваливается вся тяжесть познания. Подступающая к нему Тошнота - это «бьющая в глаза очевидность», с которой ему сложно примириться.

Композиция романа отличается логичностью выстраиваемых художественных эпизодов, вырастающих к финалу в классические философские рассуждения о существовании. Стиль «Тошноты» тесно связан с общим ходом повествования: в начале он напоминает дневниковые записи обычного человека, затем перерастает в историческую публицистичность, затем приобретает черты обычного художественного стиля (яркого, метафоричного) и заканчивается чёткими философскими положениями, выражающими основные выводы, к которым пришёл главный герой произведения:

Он чувствует себя лишним и понимает, что даже смерть не изменит этого состояния, поскольку его мёртвая плоть будет такой же лишней;
существование - мира и человека - не имеет причин, а значит и лишёно смысла;
весь ужас существования в том, что оно уже есть - в мире существует даже то, что не хочет существовать, поскольку просто «не может не существовать».

Осознание героем этих простых истин завершается пониманием его одиночества, свободы и, как следствие, духовной смерти. В Бога Рокантен не верит, человеческому обществу - не принадлежит, а любовь в лице Анни для него навсегда потеряна, поскольку она уже давно пришла к выводу о том, что нет в мире «совершенных мгновений», а она - самый обычный «живой мертвец». Такие же одиночки, как и он сам, ничем не могут помочь Рокантену. Таким людям скучно друг с другом. С одиночками же склада Самоучки герою просто не по пути, поскольку он относится к людям равнодушно: он их не любит, но и не ненавидит. Люди для Рокантена - это всего лишь ещё одна субстанция бытия.

Выход из состояния Тошноты герой находит в творчестве. Слушая на протяжении всего романа старую пластинку с песней Негритянки, Рокантен как будто возносится над временем. По его мнению, музыка не принадлежит общему существованию. Она - сама по себе, как чувство, как эмоция, как порыв души. И именно через музыку герой приходит к мысли о том, что преодолеть тяжесть окружающего мира можно, написав книгу, которая покажет людям прекрасную часть существования.

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Министерство Образования Российской Федерации

Южно-Уральский Государственный Университет

Кафедра «Философии»

на тему: Проблема смысла человеческой жизни в романе Ж.П. Сартра «Тошнота»

Выполнил:

Котляров А.С.

Челябинск 2005

Жан-Поль Сартр. Энциклопедии называют его философом и писателем, но такое определение не безупречно. Философ Хайдеггер считал его скорее писателем, чем философом, а вот писатель Набоков, напротив, скорее философом, нежели писателем. Но все, пожалуй, согласились бы с емким определением - «мыслитель».

Жан-Поль Сартр приобрел известность после публикации своего первого романа в 1938 году. До этого времени он изучал и преподавал философию, публиковал первые свои философские работы - и усиленно трудился над романом, считая это занятие главным для себя. Он прожил долгую жизнь и написал множество произведений, многие из которых были изданы только после его смерти, но в этом реферате пойдет речь именно о первом его художественном произведении - романе «Тошнота».

«Тошнота» воздействует на читателя с первых мгновений прочтения, и даже до него. Эко утверждал, что название никак не должно быть связано с текстом, дабы не смущать читателя и не пускать его креативную ассоциативную деятельность в определённом направлении. В данном же случае, смутное, неспокойное ощущение, навеваемое названием, необходимо. Оно создает тот начальный толчок, который, с первых же строк, подхватывается текстом и несет чувства (не мысли, именно чувства!) читателя к тому самому ощущению тошноты, которое необходимо испытать, чтобы в полной мере понять автора, понять его мысли. Одна из характерных особенностей данного текста - это то, что все основные философские рассуждения, все мысли, высказываемые автором, расположены в тексте сразу за точками чувственного воздействия, вызывающими необходимое состояние у читателя и вводящие его в тесный эмоциональный контакт с героем, что позволяет, вслед за чувствами, ощутить, как свои, его мысли, проблемы, которые его волнуют, позволяет ощутить важность и ненадуманность этих проблем. Только человек, который вместе с Рокантеном ощутил сладковатый привкус слюны во рту, от которого нельзя избавится, ощутил жаркое тепло своего тела, обволакивающее душным ореолом, мягкую тяжесть своих рук, липкую влажность кожи. Только человек, пронизанный ощущением собственной вещности, может правильно понять и осознать размышления Сартра, вызванные фразой Декарта - «мыслю, следовательно существую».

Но довольно о механизме воздействия «Тошноты» на читателя… Всё же моя работа не по «теории текста». Поговорим лучше о персонажах. Персонажей в этой книге всего четверо - Антуан Рокантен, Анни в воспоминаниях Антуана, Самоучка, Анни в отеле все остальные - ходячие, говорящие декорации, которые появляются в поле зрения, задерживаются ненадолго, и исчезают, оставляя ощущение рассеявшегося миража.

Хотя, нет, не миража - человека, встретившегося пасмурным дождливым вечером. Вот, только что, он шел навстречу, настоящий, живой… и вот, он уже позади, и даже не вспомнить черты его лица, только какие-то общие характеристики - рост, пол, цвет одежды. Эти персонажи, по отдельности, не несут в себе идеи, но все вместе, как бы представляют пятого - незримо присутствующего персонажа - Обыкновенного Человека.

Именно на фоне этих людей и выделяется указанная мной четверка - те, кто ищут собственный смысл жизни.

Собственно сейчас я вплотную подошел к проблеме, вынесенной мной в название реферата - проблеме смысла человеческой жизни. Все четыре героя приходят к данной проблеме. Разными путями, в разные моменты своей жизни. О любом из них можно говорить много и долго, но в данном реферате я рассмотрю только одного.

Антуан Рокантен, собственно, главный герой романа. Этого человека, в течение шести лет объездившего Центральную Европу, Северную Африку и Дальний Восток. Человека, следующего порывам собственной души, к вопросу смысла жизни приводит именно его внутренняя свобода. Он богат, не связан повседневными денежными проблемами, гнетущими большинство людей. Он не связан внутренними морально-этическими законами общества (по крайней мере чувствует себя свободно и спокойно может сделать то, что хочет, например подобрать грязную бумажку, не задумываясь над реакцией окружающих и не боясь испачкаться). Он не религиозен. Его не интересует власть и политика. Он не влюблен и не тяготится этим. У него нет детей. Вдумайтесь только, он свободен от всех пут связывающих того самого Обыкновенного Человека! И эта свобода подспудно гнетет его. Он свободен, а это значит, что он лишен тех иллюзий, обычно подменяющих собой смысл жизни. Он лишен локальных целей, которыми удовольствуется большинство, и перед ним встаёт призрак цели глобальной (Даже написание книги о маркизе де Рольбоне не спасает, как локальная жизненная цель, наоборот, изучая жизнь этого материалиста до мозга костей, Рокантен неосознанно сопоставляет его с собой и это лишь усугубляет его положение). Рокантен не привык задумываться над своими поступками - он делает то, что хочет, и, как следствие, абсурдность бытия приходит к нему не оформленная в его мыслях, а в виде стихийных, захлестывающих его чувств, которые создают у него необходимое настроение и стимулируют движение его мыслей в нужную сторону. Он чувствует свою вещность, он осознает, что существует. Но он не хочет СУЩЕСТВОВАТЬ он хочет БЫТЬ.

Эта внутренняя проблема приводит Рокантена в состояние отчуждения от мира людей, но он не столь инертен, как месье Мерсо - герой романа А. Камю «Посторонний», и его не устраивает такое положение. Он настойчиво продолжает искать те ниточки, которые смогут заново связать его с миром людей, он продолжает, зачастую не осознавая этого, искать свой смысл жизни. И он находит свой смысл. В творчестве - в музыке, в живописи, в литературе, он видит отблеск истинного бытия, очищенного от существования. Слушая свой любимый блюз, он осознаёт не только то, что эта музыка не существует, а есть, но и то, что вместе с ней есть и её авторы - те, кто создали то, что есть и этим, хотя бы частично, оправдали своё существование, очистились от вещности.

Антуан Рокантен решает написать роман.

“И найдутся люди, которые прочтут роман, и скажут: "Его написал Антуан Рокантен, рыжий парень, который слонялся из одного кафе в другое", и будут думать о моей жизни, как я думаю о жизни Негритянки - как о чем-то драгоценном, почти легендарном”.

Вот его мысли. Он нашел свой способ обмануть тошноту, свой способ приобщится к вожделенному миру вещей, которые есть. Он нашел свою цель в жизни, и, проживая последние строки, буквально пронизанные спокойствием, теплым вечером и запахом будущего дождя, читатель физически ощущает, как напряжение покидает его, тошнота отступает, и приходит чувство гармонии. сартр тошнота судьба жизнь

В этом произведении Сартр очень тесно связывает проблему смысла жизни человека и дуалистический подход к бытию и, собственно, к человеку. Человеческое тело есть, и это легко осознать. Настолько легко, что это осознание становится главенствующим и сквозь это телесное осознание очень сложно осознать себя как вторую, духовную, составляющую человека. В результате этого смысл жизни, по «Тошноте», можно установить, как осознание своей духовной составляющей и приведение её в некое равновесное состояние с телесной. Ибо что есть тошнота как не пресыщение телесным осознанием собственного существования и дефицитом духовного осознания? И итоговая гармония - результат приведения этих осознаний в равновесие, желание создать то - чего нет, желание созидать и есть духовное осознание, нашедшее выход.

Литература

1. Сартр Ж.-П. Тошнота: Роман / Пер. с фр. Ю. Яхниной. - СПб.: Азбука-классика, 2004. - 256с.

Размещено на Allbest.ru

Подобные документы

Выражение философской концепции и собственной версии экзистенциализма в романе Ж.-П. Сартра "Тошнота". Значение свободы, трудности, которые она привносит в существование человека, и шансы, позволяющие их преодолеть. Проблема одаренности человека.

контрольная работа , добавлен 08.11.2010


Характеристика художественных особенностей творчества Грэма Грина. Выявление основной проблематики романа "Комедианты". Исследование литературоведческого понятия "эпиграф". Анализ его роли в литературе. Поиски смысла жизни героями романа Грэма Грина.

курсовая работа , добавлен 02.02.2014


Краткая биография М.А. Шолохова. История создания романа "Тихий Дон". Честь и достоинство в жизни Г. Мелехова. Влияние вешенского восстания на характер героя. Драматические дни Новороссийска в жизни Г. Мелехова. Идея благополучного исхода романа.

реферат , добавлен 28.11.2009


Петербург Достоевского, символика его пейзажей и интерьеров. Теория Раскольникова, ее социально-психологическое и нравственное содержание. "Двойники" героя и его "идеи" в романе "Преступление и наказание". Место романа в понимании смысла жизни человека.

контрольная работа , добавлен 29.09.2011


Попытка создания панорамы войны в романе "Они сражались за Родину". Мироощущение человека на войне в романе "Они сражались за Родину". Новаторство гуманистического решения проблемы человеческой жизни на войне в рассказе М.А. Шолохова "Судьба человека".

дипломная работа , добавлен 25.09.2009


Что позволяет говорить о романе Гарсиа Маркеса "Сто лет одиночества" как о романе-мифе? Сходное и несходное в идейно-эстетических концепциях Сартра и Камю. Новелла Борхеса "Смерть и буссоль" в жанре детектива о ловушках, подстерегающих человеческий разум.

контрольная работа , добавлен 18.01.2011


История создания романа "Герой нашего времени". Характеристика персонажей романа. Печорин и Максим Максимыч - два главных героя – две сферы русской жизни. Философский взгляд Лермонтова на духовную трагедию героя нового времени. Белинский о героях романа.

реферат , добавлен 05.07.2011


Писатель Б.П. Екимов - один из лучших современных русских писателей. Деятельная любовь – основа жизненного поведения, нравственный стержень героев Б. Екимова. Понимание счастья и смысла жизни современными подростками в сравнении с героями рассказов.

научная работа , добавлен 20.09.2008


Жанровые и композиционные особенности романа Михаила Юрьевича Лермонтова "Герой нашего времени", жанровая специфика произведения. Проблема смысла жизни и рока в главе "Фаталист". Трагическая обреченность Печорина и его отношение к предопределению.

курсовая работа , добавлен 09.12.2014


Миф и общество современного мира. Мономиф и его структура. Миф и сновидение. Художественное своеобразие романа "Американские боги" как мономифа. Сравнение структуры построения странствий и жизни героя в романе "Американские боги" со структурой мономифа.

Со мной что-то случилось, сомнений больше нет. Эта штука выявилась как болезнь, а не так, как выявляется нечто бесспорное, очевидное. Она проникла в меня исподтишка, капля по капле: мне было как-то не по себе, как-то неуютно – вот и все. А угнездившись во мне, она затаилась, присмирела, и мне удалось убедить себя, что ничего у меня нет, что тревога ложная. И вот теперь это расцвело пышным цветом.

Не думаю, что ремесло историка располагает к психологическому анализу. В нашей сфере мы имеем дело только с нерасчлененными чувствами, им даются родовые наименования – например, Честолюбие или Корысть. Между тем, если бы я хоть немного знал самого себя, воспользоваться этим знанием мне следовало бы именно теперь.

Например, что-то новое появилось в моих руках – в том, как я, скажем, беру трубку или держу вилку. А может, кто его знает, сама вилка теперь как-то иначе дается в руки. Вот недавно я собирался войти в свой номер и вдруг замер – я почувствовал в руке холодный предмет, он приковал мое внимание какой-то своей необычностью, что ли. Я разжал руку, посмотрел – я держал всего-навсего дверную ручку. Или утром в библиотеке, ко мне подошел поздороваться Самоучка , а я не сразу его узнал. Передо мной было незнакомое лицо и даже не в полном смысле слова лицо. И потом, кисть его руки, словно белый червяк в моей ладони. Я тотчас разжал пальцы, и его рука вяло повисла вдоль тела.

То же самое на улицах – там множество непрестанных подозрительных звуков.

Эпиграф, взятый Сартром из Селина, легенды доэкзистенциального периода французской литературы, звучит так: “Это человек, не имеющий никакой значимости в коллективе, он всего-навсего индивид”. Романтическая диалектика на уровне “человек-толпа” напрашивается сама собой. Но герой Сартра не может порвать с обществом, равно как и быть его частью. Герой Сартра не может просто быть. Герой Сартра может быть, именно БЫТЬ, для чего-то. Об этом роман “Тошнота”.

Роман написан в форме дневника тридцатилетнего французского писателя Антуана Рокантена. “…Он уже три года как обосновался в Бувиле [провинциальный французский городок], чтобы завершить свои исторические разыскания посвященные маркизу де Рольбону,” - пишет Сартр в “издательском” предисловии к дневнику. Кстати, сам маркиз - во многом напоминает Рокантена: путешествия, иногда -авантюризм. Итак, что мы имеем: маленький городок и человек, живущий в нем и пишущий книгу на историческую тему, близкую ему. Вдобавок ко всему человек ведет дневник. Сразу же возникает вопрос: нет ли в этом потоке рефлексивных переживаний попытки найти самого себя?

Повременим с ответом и проследим за тем, что происходит в жизни Рокантена. В первые несколько дней, отраженных в дневнике, он, превозмогая свое равнодушие, пытается работать над биографией маркиза. Но работа не клеится, у Рокантена нет к ней никакого интереса и, в конце концов, он записывает в дневнике: “Маркиз де Рольбон мне смертельно надоел” . Антуан бросает свою работу и больше к ней не возвращается. Но это не приносит герою удовлетворения, ибо он испытывает Тошноту. Тошнота - это отнюдь не метафора, это физиологическое ощущение душевного неспокойствия, накатывающееся на героя в самые неожиданные моменты. “Со мной что-то случилось, сомнений больше нет, - записывает он в дневнике. - Эта штука выявилась.., как болезнь. Она проникла в меня исподтишка, капля по капле…” И непосредственное описание самой Тошноты: “Меня охватила Тошнота, я рухнул на стул, я даже не понимал, где я; вокруг меня медленно кружили все цвета радуги, к горлу подступила рвота…”

В чем причина ее появления? Может быть, ее источник в окружающей обстановке? Рокантен испытывает Тошноту в гостинице, в которой живет, на улице, в библиотеке, в музее, в кафе “Приют путейцев”, практически везде… Нет, дело не в месте. Скорее, в атмосфере происходящего. Всегда, когда Тошнота настигает героя, он находится в одиночестве (единственное исключение - эпизод во время ужина с Самоучкой, героем романа, символизирующем классическую фрейдовскую пустоту, мнимый «гуманизм» которого Рокантен презирает). Но это вовсе не означает, что между Тошнотой и одиночеством Сартр ставит знак равенства. Тошнота по Сартру - это предел отчаяния человека, не видящего смысла в собственном существовании. “У меня есть только мое тело, я - одинокий человек со своим одиноким телом... Я хотел одного - быть свободным,” - рассуждает Рокантен. В данном случае одиночество - предпосылка к свободе. Важно учитывать, что одиночество в экзистенциальном смысле - важнейшая категория свободы. Но что такое “свобода”? “Свобода - небытие”, - пишет Сартр. Разумеется, речь идет о внешней свободе, которая эфемерна и нереальна, свобода, которая никуда не ведет. Осознание этой свободы - Тошнота. “Бьющая в глаза очевидность”, - как пишет Сартр. Может ли Рокантен, праздный писатель, живущий на наследство, не обремененный никакими земными заботами, называть себя “несвободным”? Может. И именно эта “очевидность” и делает его несвободным. Лишенных связей с чем бы то ни было, он острее чувствует мир, окружающий его. Тошнота - как физиологическая реакция тела - последнего барьера, разделяющего хрупкий внутренний мир от опасного и огромного внешнего. Это первобытное одиночество в борьбе со стихией. Чтобы обрести полноценную свободу, герою не надо избавляться от одиночества, хотя именно так он сначала и считает, ему необходимо найти оправдание своему существованию. Но очень сложно добиться этого, испытывая Тошноту, ведь Тошнота - это, помимо всего прочего, и презрение к предметам, к природе, к окружающим людям. Чтобы убедиться в справедливости нашего предположения, посмотрим на Бувиль глазами Рокантена: оживающая к ужасу героя архитектура враждебного города, в котором нет ни одной прямой улицы; природа, зеленым спрутом вползшая на площади и захватившая их своими длинными липкими щупальцами; толпы ничтожных людей, которые живут в этом городе, ни о чем не догадываясь.

Антуан Рокантен свободен, используя метафизическую терминологию Альбера Камю, от всего, но ни для чего. Это “ни для чего” и есть причина Тошноты. “У меня самого никаких неприятностей, я богат как рантье, начальства у меня нет, жены и детей тоже; я существую - вот моя единственная неприятность…”

Чувства, которые испытывает герой, оказавшийся в чуждой ему реальности (а любая реальность в концепции романтического экзистенциализма Сартра чужда человеческому духу), усиливаются убийственной по силе рефлексией, которой изнуряет себя Антуан (это подтверждает любая страница из его дневника). Единственное спасение от Тошноты - уход в глубину собственного “я”, а значит, Тошнота - это еще и невозможность адекватно реагировать на среду, это патологическое отчуждение, отпугивающее окружающих людей.

Абсолютно безрадостными выглядят перспективы героя, одержимого подобной “болезнью”. Он и сам ничего не ждет от жизни, отводя себе роль “критического созерцателя”, бесцельно слоняясь по Бувилю целыми днями.

Вероятно, ничего бы не изменилось, если бы он не получил письма от Анни. Она - женщина, которая была ему очень близка, с которой он не виделся уже четыре года и от которой все это время не имел никаких вестей. Она проездом будет в Париже. С абстрактным предвкушением “нового”, чего-то, что разрушит будничную бессмысленность жизни, ждет Рокантен ее приезда. За пару дней до этого он решает окончательно покинуть Бувиль.

Их встреча и разговор, произошедший между ними - ключ к пониманию романа.

Прежде всего стоит отметить разительное сходство Анни и Антуана. Несмотря на то, что ее речь кажется быстрой и легкой, она “постарела”, “двигается грузно”, “в свете лампы…похожа на старуху”. То же самое Рокантен отмечал ранее, говоря о себе. Впрочем, подобные сходства, которые у Сартра не могут быть случайными, не добавляют их разговору непринужденности. “Последнее слово застревает у меня в горле... Сейчас она рассердится… И прежде, когда я встречался с Анни после перерыва, пусть мы не виделись всего сутки, пусть это было на утро после сна, я никогда не умел найти слов, каких она ждала, какие подходили к ее платью, к погоде, к последним фразам, которыми мы обменялись накануне…” - пишет Антуан в своем дневнике. В этом чувствуется какая-то обреченность. Разговаривают два близких человека, и этот разговор при вполне обычных обстоятельствах дается им так тяжело. Не стоит ли за этим неспособность одного человека понять другого?

Они еще некоторое время обмениваются бессодержательными репликами, и вдруг Анни заявляет: “Я живой мертвец…Больше никто и ничто не сможет внушить мне страсть… Теперь я живу в окружении моих усопших страстей” .

Понятно, что подобные ее высказывания не могут не взволновать Рокантена, ведь то же самое он может сказать и о себе. Но как, как ей удается жить, осознавая все это? Вот какой вопрос мучает Антуана.

И Анни посвящает его в тонкости своей теории “выигрышных ситуаций” и “совершенных мгновений”. Суть ее заключается в том, что в прошлом человека находится какая-нибудь ситуация, которая радует его в настоящем. Несколько подобных ситуаций из прошлого составляются в ряд - и получается целая история, которую можно сотни раз проигрывать в своем уме, воскрешая в себе “умершие страсти”.

Анни вновь уезжает, и герой остается в одиночестве. Но что-то в нем изменилось. Пока еще неизвестно что, но Тошнота к нему не возвращается.

В последний день своего пребывания в Бувиле, прощаясь со всеми знакомыми, Рокантен заходит в кафе “Приют путейцев” и слышит свою любимую песню. В этот момент он понимает все.

Музыка (творчество) указала ему дальнейший путь. Идеи Анни нашли свое воплощение самым неожиданным образом. В конце концов, для того, чтобы воскрешать в себе давно остывшие страсти, их нужно пережить.

Нужно что-то создать в настоящем для того, чтобы в будущем было чем оправдать свое существование посредством воспоминаний из прошлого (экзистенция возможностей бытия, по терминологии Мартина Хайдеггера). “Не могу ли я попробовать?” - спрашивает себя Рокантен.

Он начнет писать книгу - роман, но не исторический. Своей ошибкой считает Антуан попытку воскрешения маркиза де Рольбона: ему нужно воскресить себя. Воскресить для того, чтобы не тяготиться бременем собственного существования. Такая ситуация в философии называется экзистенцией возможного бытия: герою требуется не просто бытие - ему бытийно важна определенная актуализация (в случае с Антуаном Рокантеном - написанная книга).

Рокантен уезжает из Бувиля и приступает к работе. К работе, которая наконец-то сделает его свободным. Свободным для примирения с самим собой посредством творчества. Концепт «творчество» в системе экзистенциализма Сартра - вообще универсальный модуль достижения свободы. Ведь только в творчестве Творец, укрываясь от эсхатологической «бьющей в глаза очевидности», возлагает на себя бремя ВСЕЙ ответственности. Заметим, что, мучаясь в припадках Тошноты, Рокантен никого не винит в этом, разве что себя. Это типично сартровский момент: человек несет ответственность не только за свои беды, дела и поступки, но и за весь мир вообще (см. Сартр, “Дьявол и Господь Бог”). Кстати, это пересекается и с гуманистической философией того времени. “Если вы едите пересоленный суп, глупо ругать продавца или производителя соли за то, что она невкусная,” - писал Сартр, который среди первых экзистенциалистов называл Иисуса Христа (неслучайно эта же параллель у Камю в “Постороннем”), учившем брать все на себя и искупившем своей смертью грехи всех людей. Конечно, Рокантен - не Христос, но он так же действует в одиночку. И то, что Антуан Рокантен, индивидуалист по натуре, по ходу всего романа предоставлен сам себе, в конечном счете, и помогает ему после долгих исканий найти единственный выход из сложного психологического лабиринта, имя которому - Тошнота. Начав писать роман, он берет на себя обязательство, теряя внешнюю - иллюзорную, как гуманизм Самоучки, свободу, т.е. его “небытие” становится бытием. Внутренняя же свобода достигается посредством творчества, в котором он - Антуан Рокантен - Творец, от хода мысли которого зависит абсолютно все.

О. С. Сунайт*

ОТТОРЖЕНИЕ «БЫТИЯ В СЕБЕ» В РОМАНЕ САРТРА «ТОШНОТА»

В статье рассматривается проблема соотношения философского и художественного компонентов в творчестве Сартра. Пристальное внимание автора сосредоточено на фундаментальной категории философии Сартра «бытие в себе». В ходе анализа классического романа Сартра «Тошнота» обнаруживается, что в пределах романа философ раскрывает художественными средствами такие возможности данной категории, которые не предусмотрены в его философских работах. Речь идет о возможности «бытия в себе» войти в пределы человеческого опыта в настоящем времени. В своих философских работах Сартр не отрицал извечного стремления человека к такому опыту, но считал его «тщетной страстью» и ассоциировал с феноменом веры. Автор в ходе анализа текста романа демонстрирует сходство описаний такого вхождения «бытия в себе» в пределы человеческого опыта с описаниями инфернального опыта в романе Ф. Сологуба «Мелкий бес».

Ключевые слова: «бытие в себе», «бытие для себя», небытие, ничто, отторжение, человеческая реальность, экзистенциальное отчаяние, героическое самоутверждение, инфернальное.

The Rejection of"Being-Within-Self" in Sartre"s Novel "Nausea"

This article deals with the problem of a relationship between the philosophical and the artistic components in Sartre"s works. The article is focused on "Being-Within-Self", which is the fundamental category of Sartre"s philosophy. The analysis of Sartre"s classical novel "Nausea" reveals that the philosopher within the novel used extra-artistic means to uncover such possibilities of this category that are not covered in his philosophical works. The article comes to a question about the possibility of "Being-Within-Self" to enter the beyond of human experience in the present tense. Sartre did not deny an everlasting human longing for such an experience but considered it to be "a useless passion" and associated it with the phenomenon of faith. The analysis of the text of the novel allows us to see similarities between the descriptions of Sartre"s "Being-Within-Self" within the boundaries of human experience and the descriptions of the infernal experience in F. Sologub"s novel "The Petty Demon".

Keywords: "Being-Within-Self", "Being-For-Itself", nonexistence, Nothing, rejection, human reality, existential despair, heroic self-affirmation, the Infernal.

* Ольга Сергеевна Сунайт - аспирант Русской христианской гуманитарной академии, [email protected].

Вестник Русской христианской гуманитарной академии. 2015. Том 16. Выпуск 3

Художественное творчество литературных классиков, насыщенное философскими смыслами, и художественные опыты философов, признанных в европейской традиции классиками философии, - далеко не одно и то же. Не случайно Хайдеггер называл философа Сартра скорее писателем, а вот писатель Набоков говорил о Сартре как о философе, который обращается еще и к ресурсам художественного творчества. В данном случае именно набоковское замечание особенно интересно. И тут следует добавить, что обращение философов к художественным экспериментам стало довольно распространенным явлением после Ницше. Эта мода далеко не случайна. Немецкий философ открыл, что в логически выстроенной мысли всегда есть нечто недоговоренное - то, что можно воплотить лишь художественными средствами. И вот в XX в. великий французский философ Жан Поль Сартр также воплощает в своих романах те нюансы и повороты мысли, которые ему было уже не выразить чисто философским способом. Попробуем здесь затронуть один из таких нюансов. Ведь для понимания философии Сартра это будет немаловажным примером.

Роман Сартра «Тошнота» написан в форме дневника. Главный герой, Антуан Рокантен, от лица которого ведется повествование, выглядит человеком одиноким, отстраненным от окружающей действительности, погруженным в свои мысли и наблюдения. И вот в его душевной жизни происходит перемена, которую он остро ощущает, но, что характерно, никак не может словесно выразить. Рокантен начинает по-новому смотреть на простые и, казалось бы, привычные вещи. Они притягивают и одновременно пугают его. Герой романа совершает простейшие действия: держит в руках камень, найденный на берегу моря, поднимает с земли измятый листок бумаги, всматривается в кружку пива, стоящую на столике в кафе. Каждое из этих незначительных действий превращается в событие, которое он интенсивно переживает. Антуана одолевают сомнения, и он подозревает в себе начало некоей психической болезни или, возможно, временный приступ безумия. Однако по мере осмысления Рокантеном происходящей с ним внутренней перемены он приходит к выводу, что это новое восприятие окружающего отнюдь не сумасшествие. Более того, подобный опыт можно было бы назвать озарением, для которого, однако, герой Сартра выбирает такое неожиданное определение, как «тошнота». Интересно, что основным мерилом, которое Антуан Рокантен применяет по отношению к внешнему миру, является самое что ни на есть телесное ощущение. Он чувствует нечто до крайности неприятное. Герой Сартра неизменно контактирует с внешней реальностью, тянется к ней, сосредотачивается на ее проявлениях, и в то же время эти образы приобретают в его сознании оттенок чего-то глубоко чуждого, далекого, инородного. Все существо Антуана Рокантена странным образом сопротивляется и отталкивает воспринимаемую им реальность. Внешние явления, поступающие в сознание героя, образуют некоторую «химическую реакцию», которая действует на него неприятно, странно, приводит в растерянность.

Но это еще не самое худшее: передо мной, раскинувшись с эдакой небрежностью, маячила некая мысль - обширная и тусклая. Трудно сказать, в чем она заключалась, но я не мог на нее глядеть: так она была мне омерзительна. И все это слилось для меня с запахом, который шел от бороды Мерсье .

В данном отрывке Антуан Рокантен говорит уже не просто о внешних вещах, но о самой своей мысли как о чем-то внешнем. В подобном ракурсе мысль теряет свои основные качества, она перестает быть пониманием, сознательной реакцией на явления. Ведь всякий человеческий мыслительный процесс так или иначе выводит нас к субъекту, к реальности Я. Посредством тех или иных позиций мышления мы узнаем нечто существенное о том, кто их высказывает. Как правило, человек говорит: «Я думаю. Я считаю». В случае с героем Сартра мы наблюдаем нечто противоположное. Экзистенциальный опыт, который переживает Антуан Рокантен, приводит его к парадоксальному осознанию того, что положительные суждения о чем бы то ни было не помогают человеку самоопределиться, а, напротив, отдаляют его от самого себя.

Оттого что мысли мои не облекаются в слова, чаще всего они остаются хлопьями тумана. Они принимают смутные, причудливые формы, набегают одна на другую, и я тотчас их забываю. Эти парни меня восхищают: прихлебывая свой кофе, они рассказывают друг другу истории, четкие и правдоподобные. Спросите их, что они делали вчера, - они ничуть не смутятся, в двух словах они вам все объяснят. Я бы на их месте начал мямлить .

Хотя, как видим, сартровский герой и говорит о том, что восхищается разговорчивыми парнями, между строк проглядывает его снисходительное отношение к ним. Мы понимаем, что на самом деле он отнюдь не уступает им, а скорее даже их превосходит. Неумение говорить становится в данном случае преимуществом. Способность рассказывать складные истории о своей жизни, по мнению Антуана Рокантена, погружает человека в иллюзии. Четко и увлекательно повествуя о тех или иных событиях, посетители кафе пребывают в ощущении своей устроенности в мире. Им кажется, что они-то уж точно живут в пространстве уюта и безопасности, где все необходимое пребывает на своих местах, а ненужные вещи всегда можно выбросить в мусорный бак. Но озарение, которое посещает сартровского героя, проливает свет на подобное существование, вскрывая его изъяны. В действительности для человека нет никаких гарантий. Все, что он имеет, - это его настоящее. Ведь когда мы рассказываем историю, мы уже с самого начала подразумеваем ее конец. Более того, этот уже известный нам конец подспудно и определяет весь ход рассказываемой истории. Такое повествование хоть и хорошо и убедительно звучит, но не имеет ничего общего с реальностью. В действительности, оказываясь в той или иной ситуации, мы никогда не знаем чем она завершится. Мы захвачены ею, наши мысли и чувства направлены на окружающие нас предметы. То, что последует за этим вот моментом, неизвестно. Продолжение может быть совершенно неожиданным. Но когда, спустя время, мы передаем кому-либо ряд прожитых событий, заключая в этой цепочке определенный смысл, мы пытаемся наделить реальность той идеей, которая изначально нами не подразумевалась, а следовательно, говорим неправду. Исходя из подобных убеждений, герой Сартра старается не продумывать до конца соображения, приходящие к нему в голову, и позволяет им «оставаться хлопьями тумана». Гораздо важнее для него непосредственно предаться плотной ткани происходящего в нем и вокруг него. Именно поэтому физические ощущения -запах,

вкус, осязание - становятся более достоверным фактором, подтверждающим подлинность его существования. Антуан Рокантен входит в прямое взаимодействие с действительностью, минуя старый, давно проверенный способ, когда в первую очередь необходимо было осознать причину и цель происходящего. В результате этой перемены его существование становится более шатким, лишается твердой опоры, которую мы создаем себе с помощью постоянного толкования событий прошлого и выбора направления каждого следующего шага.

Непрестанно наблюдая за собой и другими, герой Сартра отринул все, что казалось ему недостаточно достоверным; всевозможные идеи и ценности. Он оставил себе лишь то, что является неотъемлемой данностью, что присуще всем и всему и не зависит от нашего отношения, - это существование. Мы можем даже не любить, не хотеть, ни во что не ставить подобное преимущество, но мы не способны отрицать его. Именно это является для нашего героя основным критерием подлинности и объективности его открытия. Простой факт существования оказывается бесконечно значительнее и полнее любых целей и теорий, которые мы предписываем нашей жизни.

Чистое «есть» - это такое мерило, которое полностью уравнивает, а следовательно, и обесценивает все вещи. Дерево, здание, моя рука - все это в равной степени есть. И это озарение постепенно опустошает Рокантена. В его «есть» гораздо больше проявляет себя реальность «нет». Нет индивидуальности, нет красок, форм, нет воли. Его Я проявляется в желании: «Я не хочу, чтобы это было». Я противопоставляется существованию. Между мной и бытием возникает пропасть - ничто. В бытии вещей, напротив, нет никаких пустот. Но человеку не дана эта непрерывность бытия. В своем философском труде «Бытие и ничто» Сартр вводит такие обозначения, как «бытие в себе» и «бытие для себя». «Бытие в себе» - это сплошной, нерасчлененный поток, который обнаруживается в вещах. Человеку могло бы быть присуще «бытие в себе» только в том случае, если бы он не имел способности что-либо осознавать. Сознание переводит реальность в «бытие для себя», прерывая, таким образом, бытие и образуя ничто. Следуя за мыслью Сартра, мы можем сделать вывод, что Я содержит в себе своего рода «дыру», в которую проваливается мир бытия. Но вся парадоксальность Сартра состоит в том, что эта «дыра», это человеческое ничто обладает большей жизненностью, нежели само в себе цельное и плотное «бытие в себе».

Любой человек всегда и повсюду ставит разного рода вопросы:

Вопрос, исходящий от вопрошающего, который сам мотивируется в своем бытии как вопрошающий, отрывается от бытия. Он является, стало быть, по определению человеческим процессом. Человек, представляется, следовательно, по крайней мере, в этом случае, бытием, которое осуществляет возникновение Ничто в мире, поскольку он сам поражен небытием с этой целью .

Итак, все, что творит, все, что делает человек, имеет форму вопрошания, и это вопрошание является привилегией сугубо человеческой. И оно было бы невозможно без этой великой «дыры» в человеке, без ничто. Многое объединяет человека с миром животных, камней, растений. В предельном смысле человека объединяет со всем этим нечеловеческим миром - бытие. Но, человеческое

в человеке, его вопрошание, опрашивание мира проистекает из ничто. Поэтому Сартр без всяких обиняков заявлял, что в каждом из нас, людей, - дыра величиной с Бога.

Но Сартр далек от оптимизма и утверждающего посыла человека веры. «Дыру величиной с Бога», по-Сартру, нечем заполнить. Человек, достигая предела своих возможностей, испытывает «тошноту». В ней он вопреки всем своим желаниям и привязанностям, с сартровских позиций, становится максимально честным по отношению к себе и к миру. Антуан Рокантен, ощутив «тошноту», осознает свое неизбывное одиночество, оказывается изгоем. «Бытие для себя» может порождать разные реакции у человека: от восторга до враждебности. Но «бытие в себе», которое неожиданно показывает себя в самых обыденных вещах, вызывает глубинное отторжение, т. е. «тошноту».

Парадоксально, но, по Сартру, человек в своем фундаментальном проекте стремится стать «бытием в себе» и «бытием для себя» одновременно, т. е. «стать Богом», говоря языком Сартра. Пусть он и полагает это невозможным, «тщетной страстью». Рокантена «бытие в себе» отталкивает, вызывает отторжение, «тошноту». А почему же именно «тошноту»? Потому лишь, что реальность человека в понимании Сартра несет в себе ничто, и это человеческое ничто не способно ассимилировать «бытие в себе». Как демонстрирует Сартр в романе «Тошнота», привлекая художественные средства, бытие в себе - это смерть для человеческой реальности.

И здесь Сартр находит иную возможность интенсивной и подлинной жизни для человека. Это возможность героического самоутверждения. Конечно, познав подлинность существования, Антуан Рокантен увидел в окружающем его мире и в себе самом абсурдность и случайность. Существование не зависит от воли и личного выбора. Оно непрестанно засасывает и навязывает себя человеку. Но способность сделать выбор и понести за него ответственность - это единственное, что вырывает человека из слепого потока жизни и дает ему опору. Антуан Рокантен прозревает пустоту, покоящуюся в глубине всеобщего движения. Но это его более не страшит. Теперь эта пустота не является синонимом смерти, напротив, она всецело проникнута жизнью. В то время как бытие в себе выступает в качестве силы, не сулящей человеку ничего, кроме смерти. Тут есть противоречие, которое в мире Сартра нуждается в героическом разрешении. Вопрос только, какой из путей героического самоутверждения выберет человек. Этот выбор, разумеется, произволен.

В самом конце романа Сартр находит возможность героического выхода в человеческой способности уйти из порочного круга существования, увековечив себя в музыке или литературе. Мы, читатели Сартра, вправе спросить: почему так, а не иначе? Но это дело вкуса. Антуан Рокантен, наверно, как и сам Жан Поль Сартр, особенно ценил музыку и литературу. И Рокантена так же страшили и отталкивали вера и Бог.

В конечном счете философия Сартра предоставляет лишь две возможности выхода из ситуации экзистенциального отчаяния: героическое самоутверждение или утверждение человека в вере. Поскольку на веру Сартр не решается, остается один путь - героическое самоутверждение. А уж каким будет этот героизм, в каком жизненном обличье он проявит себя - это вопрос произвола.

Потому-то Сартру и нужно прибегнуть к форме художественного слова и ему нужен персонаж вроде Антуана Рокантена, который выбирает свой путь в мире героического самоутверждения. Сартр как философ не может позволить себе такой произвольности, а вот Сартр-писатель имеет на это полное право. Здесь художественное слово органично дополняет философскую мысль.

Так что же это за мысль, что это за категория, которая так органично проявляется в аллегорическом пространстве романа, оставаясь столь проблематичной в пределах строго философской логики? Это категория «бытие в себе». В философских произведениях Сартра «бытие в себе» выступает сплошной, абсолютной, бесконечной и предельно сжатой реальностью. «Бытие в себе» не содержит никаких пустот, никакого ничто. Человеческая реальность, напротив, раскрывается благодаря существованию пустоты, ничто. Человек - это «бытие для себя», но не «бытие в себе». Отношение к «бытию в себе» у человека возможно двояким образом: с одной стороны, «бытие для себя» не самостоятельно, но есть на основе «бытия в себе»; с другой - «бытие в себе» выступает, по Сартру, в качестве «фундаментального проекта», существующего в каждом человеке. Отсюда, самым неожиданным образом, в философии Сартра появляется идея Бога. Бог есть фундаментальный проект человека, желающего стать «бытием в себе», обрести его твердость и плотность, но в то же время остаться сознающим себя «бытием для себя». По мысли Сартра, этот проект невозможно воплотить, и «бытие в себе» для человеческой реальности остается закрытой реальностью.

Однако в художественном пространстве романа Сартр предпринимает именно то, что считает недостижимым в пространстве философской логики. В опыте Антуана Рокантена в обыденном мире «бытия для себя» начинают проступать черты «бытия в себе». Но, странное дело, эти черты «бытия в себе» оказываются вовсе не схожими с божественной реальностью. Зато близость к инфернальному началу тут проступает с достаточной ясностью. Почему же так странны, так страшны и неприятны для Антуана Рокантена вполне обыденные вещи, которые неожиданно обнаружили свою «первоначальность», т. е. «бытие в себе»? Да потому, как мы уже сказали, что «бытие в себе» выступает как смерть человеческой реальности. И в художественных образах Сартр дает понять и увидеть, что некоторую часть этой смерти человек способен в себе удержать. Здесь Сартр остается верным Гегелю, который в «Феноменологии духа» писал:

Смерть, если мы так назовем упомянутую недействительность, есть самое ужасное, и для того, чтобы удержать мертвое, требуется величайшая сила. Бессильная красота ненавидит рассудок, потому что он от нее требует того, к чему она не способна. Но не та жизнь, которая страшится смерти и только бережет себя от разрушения, а та, которая претерпевает ее и в ней сохраняется, есть жизнь духа. Он достигает своей истины, только обретая себя самого в абсолютной разорванности. Дух есть эта сила не в качестве того положительного, которое отвращает взоры от негативного, подобно тому как мы, называя что-нибудь ничтожным или ложным, тут же кончаем с ним, отворачиваемся и переходим к чему-нибудь другому; но он является этой силой только тогда, когда он смотрит в лицо негативному, пребывает в нем .

Далее Гегель проговаривает совершенно невероятную вещь: «Это пребывание и есть та волшебная сила, которая обращает негативное в бытие. Это сила есть то же самое, что выше было названо субъектом» . То есть «тошнота» Рокантена - это та грань, за которой он уже не способен принимать в себя «бытие в себе» в качестве смерти. «Тошнота» - это сигнал, что «волшебные силы» Антуана как субъекта на исходе. На этой границе и проявляет себя, совершенно неожиданно для творчества Сартра, инфернальное. Скажем, в русской литературе существует описание инфернального и близкое к рокантеновскому опыту, и одновременно крайне от него далекое. Это опыт провинциального школьного учителя Ардальона Борисовича Передонова из «Мелкого беса» Федора Сологуба. В отличие от Антуана Рокантена, «волшебная сила» субъективности Передонова совершенно минимальна. Настолько минимальна, что практически стремится к нулю. Поэтому-то «тошнота», или, говоря сологубовским языком, «мерзость и грязь», становится едва ли не самой сущностью сознания Передонова.

Его чувства были тупы, и сознание его было растлевающим и умертвляющим аппаратом. Всё доходящее до его сознания претворялось в мерзость и грязь .

Поразительно, но сознание Передонова порою совершенно не отличается от окружающих его предметов, для него характерно тупо уставиться в стол или стену, неважно во что. Но ощущение «мерзости» все же свидетельствует, что самый минимум человеческой реальности присутствует в Передонове. Он не может просто быть деревом или стулом. Но и к рокантеновской рефлексии он не способен. Это как раз и указывает на то, что Рокантен бесконечно более человечен, нежели Передонов. Но и в тупом сознании Передонова вещи не просто мерзостны, они, так же как и у Рокантена, проявляют свою страшную, буквально инфернальную, сторону. Поскольку Передонов мелок, то и бес его мелок, но от этого ничуть не менее омерзителен и страшен. По мере развертывания внутренней драматургии романа «Мелкий бес» охват субъективности Передонова настолько сужается, что весь страх и омерзение сосредотачивается вокруг уже чисто инфернального существа - некой безликой недотыкомки.

Откуда-то прибежала удивительная тварь неопределенных очертаний, - маленькая, серая, юркая недотыкомка. Она посмеивалась, и дрожала, и вертелась вокруг Передонова. Когда же он протягивал к ней руку, она быстро ускользала, убегала за дверь или под шкап, а через минуту появлялась снова, и дрожала, и дразнилась, - серая, безликая, юркая .

У Антуана Рокантена был свой самый страшный опыт:

Когда мне было восемь лет и я играл в Люксембургском саду, был один такой человек - он усаживался под навесом у решетки, выходящей на улицу Огюста Конта. Он не говорил ни слова, но время от времени вытягивал ногу и с испугом на нее смотрел. Эта нога была в ботинке, но другая в шлепанце. Сторож объяснил моему дяде, что этот человек - бывший классный надзиратель. Его уволили в отставку, потому что он явился в классы зачитывать отметки за четверть в зеленом

фраке академика. Он внушал нам невыносимый ужас, потому что мы чувствовали, что он одинок. Однажды он улыбнулся Роберу, издали протянув к нему руки, - Робер едва не лишился чувств. Этот тип внушал нам ужас не жалким своим видом и не потому, что на шее у него был нарост, который терся о край пристежного воротничка, а потому, что мы чувствовали: в его голове шевелятся мысли краба или лангуста. И нас приводило в ужас, что мысли лангуста могут вращаться вокруг навеса, вокруг наших обручей, вокруг садовых кустов .

Как видим, этим школьным надзирателем - «лангустом» вполне мог бы быть Передонов, если бы его безумие протекало медленнее. Да он уже и был таким существом: внешне человеком, внутри «лангустом или крабом».

И краб, и лангуст - вполне законные части природного мира. Не так-то и просто оторвать их от плотного массива «бытия в себе». Но они же становятся представителями смерти, врываясь в качестве автономных от человеческой реальности элементов в сознание человека. Так полагал Сартр.

ЛИТЕРАТУРА

1. Гегель Г. В. Ф. Феноменология духа. - М., 2000.

2. Сартр Ж.-П. Бытие и Ничто. - М., 2012.

3. Сартр Ж.-П. Тошнота. - М., 2010.

4. Сологуб Ф. К. Мелкий бес. - М., 1989.